15 мая в шесть утра Александр стартовал из Сергиева Посада. Впереди ему предстояло два дня забега и 163 километра до центра Москвы. На финише атлета встретила большая компания, а благодаря такому старту удалось собрать более 40 тыс. рублей. Мы узнали, как бегун начал преодолевать дистанции больше 100 километров и заниматься благотворительностью, и почему спортсмен не доволен собой, хотя поставил личный рекорд.
– Это твой первый благотворительный марафон? Что вдохновило на такой смелый поступок?
– Да, забег «Бегу за чудом» — мой первый благотворительный опыт. А в команде атлетов фонда «Жизнь как чудо» я с февраля этого месяца. Идею забега подсмотрел у знакомой. Сидел на майских, было как-то скучно, и решил попробовать сам.
– Почему выбрал именно этот фонд?
– Заняться благотворительностью я хотел давно. Одно время работал вместе с Игорем Лисником, — он тоже состоит в команде «Бегу за чудом», хороший атлет, быстрый бегун. От него и узнал о фонде: следил за его деятельностью, читал посты, сам жертвовал деньги.
Я вообще скептик: мне нужно понимать, что деньги идут туда, куда я их пожертвовал. Так как никаких сомнений не возникало — я следил за деятельностью Игоря — в октябре прошлого года списался с капитаном команды и стал атлетом фонда «Жизнь как чудо», который помогает детям с заболеваниями печени.
– А как ты вообще начал бегать стотысячники? Откуда силы на такие расстояния?
– Из-за пандемии появился голод по бегу. Весь прошлый апрель я сидел в четырёх стенах и ничем кроме общей физподготовки не занимался. Когда начались послабления, я поучаствовал в суточном забеге от Wild Family. Суть была в том, чтобы убежать из центра города как можно дальше. Было трудно, но пробежав 115 километров, я понял, что мне нравится.
Сейчас больше привлекают длительные забеги. Когда идёт скоростная работа, ты еле дышишь, постоянно себя подгоняешь. А длительная дистанция рассчитана на выносливость: правильно распределяешь силы, можешь остановиться отдохнуть, выбирать, где замедлиться, а где ускориться.
– Судя по твоему «инстаграму», только за апрель и май ты пробежал солидные дистанции: 117 километров в горах Дагестана и 163 километра по Москве. Пугало ли тебя когда-нибудь расстояние больше 100 км?
– Да, я вообще долго думал, что люди, которые бегают 100+ километров — это какие-то сумасшедшие. Не понимал, как они это делают.
У нас в беговом клубе был пример для подражания. Мы поехали на забег под Суздаль. Тогда я пробежал порядка 30 или 40 километров и почти не устал. А он бежал 109 км. Когда я в конце увидел, как он чешет как не в себя в гору перед финишем, испытал очень мощное чувство. С тех пор стараюсь на финишной прямой выложиться на полную, чтобы, когда я пересек финиш, у меня вообще не осталось сил.
Так начал задумываться о стотысячниках, и за полтора месяца пробежал три стокилометровых забега, между которыми особо не готовился и не восстанавливался.
– Особо не готовился — это как? Такое вообще возможно?
– Я не ожидал, что в «Бегу за чудом» будет такая большая дистанция. Когда запустил челлендж, думал, что будет максимум 50-60 км. Для меня без подготовки — это как семечки щелкать. Но когда перевалило за сотню, я понял, что будет очень сложно. Я ведь до конца так и не пробежал заявленные 246 километров, в общей сложности получилось 163.
До «Бегу за чудом» у меня было всего две беговых тренировки: 1-го мая пробежал 10 километров в лёгком темпе, а в конце апреля 117 километров в горах Дагестана. К Дагестану готовился за 2-3 недели: научился пользоваться палками, начал набор высоты. Возможно, эти 163 километра — заслуга Дагестана. Но в отличие от первой дистанции, здесь нужно было по максимуму выложиться и не разложиться.
Бегать одному сложно: мне нужна компания даже на небольшие дистанции. На соревнованиях в ультра-забегах ты 24 часа предоставлен самому себе, своим мыслям.
– Во время забега что-то слушаешь?
– Обязательно. Без музыки не могу. Начинаю слышать своё дыхание, как земля под ногами хлюпает — это сильно демотивирует. Пользуюсь беспроводными наушниками: сначала вставляю один, а когда садится — меняю на другой, и заряжаю в это время. Так без проблем можно протянуть сутки.
У меня в телефоне есть плейлисты на разную длину дистанций. Плейлист очень разношёрстный. В основном хиты, как говорится, моего 2007-го. В плейлистах есть всё, начиная от классической музыки, зарубежного рока до современного рэпа российского, прости господи, и драм-н-бейса. На последний километр всегда идёт драйвовая быстрая музыка, под которую набираю темп.
– Возникают мысли сдаться и бросить всё на дистанции?
– Да, конечно. Я про себя отметил, что, чем дольше дистанция, тем дальше становится «стена», которую ловят бегуны. Когда только начинал бегать, я сталкивался с ней километре на 30-м. В Дагестане – на 80-м. Думал: дойду до ближайшего пункта питания, закончу, и везите меня домой, больше ничего не хочу. На «Бегу за чудом» стена была на 105-м километре.
Мы стартовали утром в воскресенье, у меня были стерты ноги, боль была адская. Я спал всего 1,5 часа. Проснулся как в тумане: что-то отвечал людям, которые меня собирали, тормошили. Мы двинулись, и я понял, что практически не могу идти. Я срезал мозоли прямо перед выходом, шёл как по раскалённым углям. Думал, что иду очень медленно, что никуда не успею, а люди на меня смотрят, — это большая ответственность. Накидывается всё одно на другое — в огромный снежный ком, катится вниз. Морально раздавливали мысли о том, что я создал такой ажиотаж, и вот-вот всё брошу.
Километра два я просто шёл, прихрамывал, никак не мог раскачаться. Помогла поддержка друзей и кофе.
– Как ощущается боль во время марафона?
– Очень чувствуется боль, но к ней постепенно привыкаешь. Я всегда думал, что у меня высокий болевой порог: мог ускоряться с мозолями. Чтобы привыкнуть к боли, нужно расходиться немножко, прочувствовать её, а потом вбрасывается адреналин.
– Как борешься со «стеной»?
– Помогает постоянная связь с друзьями. Могу остановиться на 2-3 минуты, подумать, перекусить. Иногда просто двигаюсь через «не могу»: настучал себе по щекам, чтобы выбить дурные мысли, и дальше с песней. Если остановиться посреди марафона — уже не раскачаешься. Надо двигаться. Это как у акул: остановишься — и всё.
– Как возник хештег #ушатайсанька?
– Я тогда был слишком самоуверенным (смеётся). Был уверен, что мой перформанс соберет не слишком много денег. Начал со «сторис», в которых я предложил ребятам ушатать меня. Мне сказали, что сторис мало кто смотрит, поэтому сделал основательный пост. Я собрал фотографии со всех забегов, где был ушатанный: еле ходил, еле дышал. Наконец-то нашел им применение.
– Какая была первая реакция, когда ты увидел, что дистанция перевалила за 200 км?
– До сих пор помню этот день. Был на даче, там сеть не особо хорошо ловит. Я опубликовал пост ближе к ночи, сделал кросс-пост на фейсбук. Уже к полуночи было 80 км. И я понял: что-то не то… Хотелось сказать «горшочек, не вари», но дистанция ещё не достигла критической точки.
Когда перевалило за 200 км, я понял, что надо закрывать сбор. Дистанция казалась мне посильной, но трудноосуществимой. Когда добежало до 250, мне позвонил друг и сказал, что сейчас ещё на 100 км подкинет (смеётся).
Честно, не ожидал такого ажиотажа. Глаза на лоб лезли, когда я обновлял страничку пожертвований и осознавал, куда я вписался. При этом радовался, сколько людей откликнулись. Думаю, что они всё же хотели помочь детям, а не стремились меня ушатать.
– Для тебя было важно пробежать одному? Почему не устроил эстафету, например?
– Не то что одному, скорее самому. Мне предлагали разбить забег на несколько дней, но я понял, что привлечь внимание к фонду будет лучше одним длительным забегом.
Я был очень рад поддержке друзей. Очень много людей откликнулись: питание, сопровождение, ночлег. До сих пор пытаюсь сформулировать благодарственные слова, но выходит похоже на речь на «Оскаре». Когда выходишь со списком и начинаешь I want to thank my mom, my dad… и дальше вот такая простыня текста.
– Что учитывал при составлении маршрута?
– Маршрут — это мой провал. Я разрабатывал его сам, ни с кем не посоветовавшись. Неделю или две лили дожди, и дороги размыло. В итоге очень много времени потратил на блуждание по болотам. По щиколотку вода, и скачешь из лужи в лужу, даже не ищешь возвышенности, а выбираешь менее глубокую, чтобы просто пройти дальше. 80 км тотальнейшего ада в виде жижи очень подпортили физическое состояние ног.
– В телеграм-канале, где велась трансляция забега, видела, что в самом начале марафона у сопровождающих сломался велосипед. Какие ещё сложности возникали во время дистанции у вас и «группы поддержки»?
– Это был тот момент, когда группе поддержки требовалась поддержка. Изначально планировалось, что они меня вдвоём на велосипедах будут вести всю дистанцию, но маршрут оказался непригодным и они сразу остались далеко позади. Поддержка везла всю еду и воду, поэтому на первых 17 км я оказался без всего. Повезло, что по пути были родники. В итоге ребята ждали меня на точках пересечения с дорогами, чтобы не пробираться через лес.
Я в восторге от ребят. Была история, когда захотел чизбургер. Говорю им: пацаны, нужен чизбургер на ближайшую точку питания. Они отвечают: не вопрос. Этот чизбургер, наверное, самый космический во всей моей жизни.
Не прогадал, что взял палки. Использовал их как противовес: на левой руке были часы, под конец марафона усталость организма была такая, что вес этих часов усилился в 10 раз.
– На каком этапе тебе пришлось перестроить маршрут?
– Перестраивать я его начал сразу в воскресенье с утра: понял, что с такими ногами столько не пробегу. На маршруте были точки, куда могли прийти люди, чтобы поддержать, пробежать со мной. Ребята переложили маршрут между этими точками, чтобы как можно больше людей смогло прийти.
– А бывают во время марафонов моменты счастья?
– Да, выброс эндорфина постоянно. Особенно после «стены», когда понимаешь, что можно бежать, когда ветерок в жару обдувает, водички попил. Но главный момент счастья — это финишная прямая. Как только я понимаю, что мне совсем немного остаётся до финиша — в этот раз я узнал район Серпуховской — начинаю выкладываться по полной. Появилась энергия. Весь тот резерв, что хранил, я пустил в ход.
– Кто тебя встречал на финише в STOY баре?
– Там такая большая толпа была, честно. До сих пор пересматриваю фотографии. Приходили даже люди, которых я не знаю, не из беговой тусовки. На финише ждали ребята из моего клуба Mikkeler Running Club Moscow. Я снёс баннер, который заменял финишную ленту, пробежал куда-то вперёд, на меня все навалились, погрузили на тележку и понесли в бар.
– Как ты себя чувствовал на следующий день после забега?
Передвигался вообще с трудом первый день. Ноги опухли, прибавили 2-3 размера. Третий день не выхожу из дома, минимизирую все передвижения, кроме кухни, холодильника и кровати.
– Как восстанавливаешься после таких дистанций?
Контрастный душ на ноги. Йодную сетку делаю — вообще идеальная штука, всегда выручает. Кушаю. Мне кажется, килограмма полтора скинул за забег. Пью воду. Было мощное обезвоживание, по жаре бежал. Думаю на выходных пробежать пару километров, чтобы ускорить процесс восстановления.
– Насколько совпали твои ожидания от марафона с реальностью?
В плане организации всё превзошло ожидания. Собой, конечно, я недоволен: маршрут неудачный выбрал, не смог полностью дистанцию осилить. Но люди такое сотворили… Эта дистанция — 163 км — самая большая, которую я бегал, но один бы я закончился на сотом километре. Люди оказали такую поддержку, всё сделали именно они. Я просто тот человек, который передвигал ноги.
Вы тоже можете поучаствовать в сборе средств, перейдя по ссылке.
